Тем не менее продолжаю заниматься ерундой, то есть литературой. Или около того. Где-то в 2015-2017 году я написала три шуточных истории про моего друга Ковалевича. Истории были основаны на реальных событиях, с изрядной долей фантазии. Потом я решила продолжить тему и придумала цикл «Кармалита и память». Начался цикл рассказом «Штатив», который я честно писала в течение дня, но что-то меня отвлекло, и я начисто про него забыла. Недавно я нашла этот рассказ, дописала и глубоко задумалась, какие ещё истории должны были быть в этом цикле... Думать я могу долго и безрезультатно, так что пока опубликую рассказ. Все персонажи и события реальны, но сильно перевраны.
Кармалита и память. Штатив
– Где мой штатив? – строго спросила я у Рябова.
– Откуда я знаю, где твой штатив, что я Пушкин, что ли?
Рябов махом пошел курить.
– От тебя одни окурки и потерянные черт знает где вещи, я выгоню тебя из дома, запью и брошусь под поезд!
Зачем тянуть с ссорой, если её не избежать? Я топнула сразу обеими ногами, проверила место, где всегда лежит штатив и, убедившись, что его там нет, пригорюнилась.
– Ты его, наверно, по пьяни Михайлову подарила. Как велосипед, – сказал Рябов, чтобы позлить меня и быстренько надел кеды, в которые я не успела сделать никакой пакости, – А если ты мне в кеды нагадишь, я твоими белыми штанами полы на площадке помою, – мы ласково попрощались.
Делать нечего, пришлось звонить Ковалевичу.
– Никакого понятия о твоем дурацком штативе не имею!
Ковалевич сходу бросил трубку и, конечно, я позвонила Никитину.
– Этот Рябов... Этот Ковалевич...
– Пить не буду. У меня лыжи и пересмотр ценностей.
– Пересмотри еще свои вещи на предмет моего штатива.
– Две футболки, одни джинсы, три носка, один фотоаппарат, два объектива – штатива нет!
– Когда-нибудь я ограблю Сузунский монетный двор и сведу тебя в Галерею Новосибирск.
– Кармалита, сводят, обычно, в другое место, в котором я надеюсь оказаться без твоей помощи. А пока ты отвлекаешь меня от созерцания и просветления.
– Бессердечное животное.
Я положила трубку и осталась одна со своим горем. Горе не очень-то развлекало меня и вообще вело себя вызывающе: развалилось на диване, разбросало на полу разные вещи, съело пирожное Рябова, купило бутылку вина и в полчаса оприходовало еë, так что у меня начала кружиться голова от его безобразия и я, конечно, прилегла успокоиться.
Проснувшись, я обнаружила, что уже вечер следующего дня, штатива нет, как и Рябова, который при том злобно не берёт трубку. «Пирожного ему жалко» – возмутилась я и, конечно, набрала Ковалевича.
– Ковалевич, я точно вспомнила.
– Та-ак...
– Стоял дождливый осенний вечер...
– Так-так...
– Ты позвонил мне или я позвонила тебе – неважно. Хотя почему неважно, конечно, я тебе! Когда ты в последний раз мне звонил? Ты же меня совсем забыл, совсем бросил меня и никому я не нужна во всей вселенной!
– Так-так-так...
– Ты шел куда-то кого-то снимать. Ты должен был снять кого-то на видео, хотя ты не умеешь снимать на видео и знать не знаешь, как оно у тебя на фотоаппарате включается, но всё это было так, я точно помню.
– Так-так-так-та-ак....
– Тебя попросили внезапно, поэтому ты не подготовился. То есть не взял штатив.
– ...А у меня есть штатив?
– Конечно, есть, если ты его не взял! Не перебивай, у меня в коем веке вспышка памяти, Челочи бы на твоем месте слушала с замиранием.
– Может, ты позвонишь Челочи?
– Она в Ростове. Или в Москве. Или в Челябинске. Черт его знает, куда занесла ее химическая промышленность – один хрен, дорого разговаривать. Так вот, Ковалевич, ты не взял штатив, а я, как верный друг и хитрая бабища, которой потом надо на кого-то повесить пропавшую вещь, его тебе, конечно, привезла. Прямо взяла и приехала – в дождь, с двадцатикилограммовым штативом на горбу, а ты, контра белорусская, даже слушать меня не хочешь.
– А когда штатив успел так потолстеть?
– В женском воображении и не такое успеешь, поэтому не буди во мне фантазию, Слава, а пойди и переверни весь свой недавно отремонтированный дом, и штатив, есть он там или нет, – найди!
– Кармалита, у меня две кошки и жена, твой штатив вносит дисгармонию в эту картину.
– Вот поэтому убери его оттуда! В моей картине он очень нужен.
– Время мыть посуду!
Ковалевич бросил меня на произвол судьбы и я, конечно, позвонила Никитину.
– Никитин, всё говорит за то, что это был ты.
– Подожди, потрясу носок, может, штатив там, а я не заметил.
– Я точно вспомнила. Ты брал его на ночную съемку!
– Какую ночную съемку?
– Пф! Никитин! Ты же шляешься ночью по городу и пугаешь прохожих длинной выдержкой! Забыл? Ну у тебя и память, а ещё старше меня на два года.
– Шлялся. Вместе с тобой. И носил твой штатив.
– Вот!
– Десять лет назад. Еще вопросы есть в два часа ночи?
Шли месяцы. Рябов вспомнил, что у него есть квартира и решил поискать штатив в ней. Безвыездно. Звонки по заколдованному кругу Никитин – Ковалевич не приносили плодов. Штатив всё так же был где-то у них, о чём они сговорились мне не сообщать. Можно было бы добавить в эту компанию Брыгина, но он благоразумно уехал в Крым три года назад. От нервного истощения у меня разболелась спина. Я поставила два укола артрозана, сходила к гомеопату, выпила кружку пива, но ничего не помогло – спина так же разрывалась и требовала упражнений. Упражнения, в свою очередь, требовали туристического коврика. Где коврик? Я посмотрела в шкафу, за шкафом, на шкафе. Где коврик, елы-палы?
Прежде всего я нашла контакт Ковалевича, но тут меня осенило воспоминание: ясный летний день, голубь какает на машину, я отдаю коврик брату. Я позвонила брату.
– Я точно знаю, где мой коврик! Отдавай немедленно!
– Вот новости. Во-первых, коврик был мой, а во-вторых – да, где он? Хочу съездить на рыбалку и словить там описторхоз, коврик очень нужен.
– Не было у меня никогда твоего коврика, что за дела вообще!
– А у меня никогда не было твоего штатива!
– Какого моего штатива?
– На котором стоит мой телефон и записывает лекции для ютуба, который через четыре года будет удалять каналы русских сми во имя свободы слова.
– Черт знает, что такое! Тащи штатив, будем вместе звонить Ковалевичу и спрашивать за коврик. Он у него – я точно помню, как он пришел ко мне весь больной, забрал коврик, термос и мой покой!
Через две недели выяснилось, что коврик был у Никитиной. Я это точно вспомнила, когда увидела его у неё за диваном, куда полезла искать свои пропавшие месяц назад серьги.